В далекой юности я зарабатывал себе на жизнь чтением лекций о кино по линии Союза кинематографистов и Бюро пропаганды киноискусства по всей территории Советского Союза. И как-то в Ташкенте меня представили зрителям как «современного советского киноведа». Я изумился, поскольку не мог себе представить на сцене несовременного киноведа. В ответ на вопрос организаторов мероприятия (это были две очаровательные дамы): «А как бы вы хотели, чтобы вас представили?» я, помнится, в шутку ответил: «Наш столичный любовник», но амбивалентность понятия «современный» это не отменило.
Я вспомнил об этой истории в связи с недавним циркуляром Минкульта, предписывающим правильное употребление терминов «современное» и «актуальное» искусство. Авторы почему-то привязали это распоряжение к утвержденным указом президента РФ в конце 2014 года «Основам государственной культурной политики». Где, разумеется, подобных указаний не содержится.
Однако, практическая проблема здесь действительно есть. Но лежит она в другой плоскости. За неделю до выпуска министерского распоряжения, я писал своей аспирантке в замечаниях к ее работе о видеоарте: «Где-то в начале диссертации вам надо определить использование термина "современное искусство" в его узко профессиональном, а не общепринятом значении (в последнее входит не только изобразительное искусство, но и все кино, и вся беллетристика, создаваемая ныне живущими авторами). Лучше всего осуществить этот переход через термин "актуальное искусство" и написать, что вы используете «современное» в смысле "актуальное"».
Ведь речь в данном случае идет не о правилах русского языка и семантике конкретных слов, а о профессиональном жаргоне искусствоведов, галеристов и художников, где разграничение «современного» и «актуального» искусства появилось, если не ошибаюсь, в 1970-80-е годы — конкретно в связи трудностями перевода с английского. Термины modern и contemporary по основному значению должны были переводиться на русский одним словом «современный», а в английском отличались: modern art — это искусство Нового времени, contemporary art — искусство наших современников, в момент своего появления, искусство после Второй мировой войны (или со второй половины ХХ века). Для второго термина искусствоведы и стали использовать понятие «актуальное искусство» вне всякой связи с реальной семантикой слов, исключительно для удобства перевода. То есть какие бы то ни было начальственные предписания и экспликации Института русского языка в данном случае вообще неуместны: как договорятся специалисты, так и будет.
Это не отменяет процесса семантического «заражения». Со временем «актуальное искусство» стало обозначать экспериментальное поисковое искусство (причем исключительно визуальное, поскольку описанные выше процессы зародились среди специалистов по искусству изобразительному, а не в области музыки, театра, кино или цирка).
На нынешнем этапе в той же среде, к которой принадлежит и моя аспирантка, произошла еще одна трансформация: «современное искусство» стало обозначать то, что ранее называлось «актуальным». Видимо, это и стало раздражать чиновников. Но циркулярами эти процессы очевидно не регламентируются.
Реальной жизнью могут быть поставлены под вопрос любые лингвистические аксиомы. Возвращаясь к тому, с чего начал. Когда я сегодня путешествую по территории бывшего СССР, меня все чаще называют «живой классик», а на фестивалях в этом качестве я оказываюсь рядом со звездами мирового кино (последний раз в Астане — с Николасом Кейджем и Адрианом Броуди). Конечно, великие актеры — живые классики для всех, а я — только для нынешних студентов, моих учеников, ныне профессоров. С точки зрения интересующей нас проблемы, звезды экрана (футбола, политики и скандальной хроники) существуют в массовой неспециализированной культуре (аналогичной правилам русского языка), а я — только в университетском и кинематографическом жаргоне. В этом контексте я уже никакой не современный, а просто советский, то есть принадлежащий прошлому, киновед, хотя все еще выступаю и выхожу на сцену.