Сегодня исполняется 90 лет Марлену Хуциеву — одному из величайших отечественных режиссеров, который при этом преступно редко фигурирует в разговорах о главных мастерах кино ХХ века. Несколько доказательств значимости работ Хуциева — заметных в том числе в мировом контексте — в галерее «Ленты.ру».
Марлен Хуциев
Фото: Еланчук / РИА Новости
Хотя Хуциеву воздано немало почестей, подлинный масштаб его фильмографии всегда были склонны недооценивать. У нас — из-за ярлыка шестидесятника, за границей — потому что толком не знали. Международную репутацию Хуциева в этом году несколько реабилитировал фестиваль в Локарно — вручивший режиссеру «Золотого Леопарда» за вклад в киноискусство и организовавший его полную ретроспективу (она произвела фурор). Хорошо бы теперь кино Хуциева вывели из архивного гетто и на родине — вроде бы укорененные в реалиях 1950-60-х, его фильмы поразительно современны и злободневны.
«Застава Ильича»
«Застава Ильича» (которая долго была известна советскому зрителю под названием «Мне 20 лет» — и в порезанной цензурой полуторачасовой версии) — наверное, главный фильм Хуциева. Поколенческое кино редко выдерживает испытание временем — но эта панорама уже не юного, но еще не повзрослевшего по-настоящему первого послевоенного поколения не смотрится устаревшей и сейчас. В героях Хуциева легко узнать, например, первое постсоветское поколение — те же травмы, те же комплексы, та же бессмысленность диалога с оказавшимися под катком большой истории отцами.
Поэтический вечер в Политехническом музее в «Заставе Ильича»
К слову о современности «Заставы Ильича» — после ретроспективы Хуциева в Локарно фильм сравнивали с французской новой волной и мелодрамами Элии Казана. Эстетически «Застава», пожалуй, даже оказалась более прогрессивной — например, встроенная в фильм документальная сцена с первомайской демонстрацией и поэтическим вечером в Политехническом вполне вписывается в ключевой в современном кино разговор о слиянии игрового кино и нон-фикшна.
«Бесконечность»
Хуциев опережал свое время не только в фильмах пика своей карьеры, то есть 1960-х, но и, например, в пока последней, практически забытой, трехчасовой «Бесконечности». Это почти автобиографическое кино, пространный диалог режиссера с самим собой 20-летним (и заодно со всем ХХ веком), снятый примерно за 30 лет до бума исповедальности на большом экране в исполнении таких, например, мастеров, как Терренс Малик, Ходоровски или Мануэл де Оливейра.
Евгения Уралова в фильме «Июльский дождь»
Фото: РИА Новости
Хуциева десятилетиями записывали в певцов поколения шестидесятников — не замечая, что на деле режиссер скорее выписывал своим современникам настоящую, полную не только сочувствия, но и горечи отповедь. Нигде это поколение не выглядит таким потерянным, как в «Июльском дожде», этом памятнике человеческой растерянности, портрете застывших людей, снятом в непрестанном, беспокойном движении. Это не камера движется, это убегает время.
«Послесловие»
Ранние фильмы Хуциева залиты естественным светом и наполнены движением московских улиц — тем поразительнее контраст с вышедшим в 1983-м «Послесловием», почти бергмановской по духу камерной драмой на двоих актеров. В эту многоплановую при всей лаконичности, абсолютно лишенную театральности при условности декораций драму здесь встраивается встреча тестя-фронтовика (Ростислав Плятт) и зятя (Андрей Мягков), в сущности разросшийся до полноценного фильма эпизод воображаемого диалога героя с убитым на войне отцом из «Заставы Ильича».
«Был месяц май»
Когда-то отечественное телевидение было способно и на такое — глубокий, одновременно философский и драматически приземленный разговор о главных проблемах времени и неизжитых исторических травмах. Снятый для ТВ «Был месяц май» начинается как традиционное советское военное кино — но чем дальше, тем ярче Хуциев демонстрирует куда большую амбициозность своего замысла, от сцены в концлагере до финальных документальных вставок из Москвы 1970-го. Это фильм не о войне, а о том, как ее яд отравляет умы и души на несколько поколений вперед — и наследникам воевавших не факт, что справляться с ним легче. Особенно, если правда о войне не замалчивается.
«Два Федора»
Фото: РИА Новости
В сравнении с модернистскими, полными дерзких, даже наглых режиссерских приемов фильмами хуциевского пика первая самостоятельная режиссерская работа, «Два Федора», кажется вполне традиционной. Но ее простота обманчива — эта мелодрама о воспитании сироты вчерашним солдатом-тезкой проникнута таким гуманизмом, какой можно найти разве что в работах итальянских неореалистов того же времени.
«Весна на Заречной улице»
Статус народного хита не должен вводить в заблуждение — как и размывающая детали временная дистанция. «Весна на Заречной улице» потому и собирала толпы зрителей, что радикально отличалась честностью и прямотой от сталинских агиток, которыми ограничивалось советское кино начала 1950-х. Оттепель второй половины десятилетия была во многом определена именно такими фильмами, позволявшими своим героям не только строить и учить, но и познавать свободу мыслей и чувств.
Марлен Хуциев в фильме «Гори, гори моя звезда»
Хуциев не зацикливался на режиссуре — он выступал худруком на чужих картинах, ставил спектакли в театре, а иногда, например, и отдавал актерские должки соратникам. Так ответом на появления Александра Митты в «Заставе Ильича» и «Июльском дожде» стала сыгранная Хуциевым роль князя в трагикомедии о Гражданской войне «Гори, гори, моя звезда».
Марлен Хуциев
Фото: Илья Питалев / РИА Новости
Наследие Хуциева — не только короткая, но мощная, самодостаточная фильмография, которую, кстати, вот-вот должна пополнить первая за пятнадцать лет игровая картина мастера, повествующая о диалоге Толстого и Чехова «Невечерняя» (скрестим пальцы). Это еще и несколько поколений советских и российских кинематографистов, воспитанным им во ВГИКе в качестве главы кафедры режиссуры художественного кино — эту должность он занимал до 2009 года, пока не был выжит с нее ректором Малышевым с подачи конфликтовавшего с Хуциевым в Союзе кинематографистов Михалкова.